Завтра война - Страница 101

101

— По-моему, очень удачно… Каждой твари по паре, — с иронией прокомментировал Эстерсон.

— Без этого нельзя, — серьезно сказала Полина. — В экспедицию всегда подбирают более или менее стабильные пары. Чтобы народ не начинал психовать на почве… на почве секса.

— Но ведь все равно психуют? — предположил Эстерсон.

— Конечно. Но гораздо менее охотно. Так вот, — продолжала Полина, — о том, чтобы психовать, никто из нас и не думал. Во-первых, мы отхватили солидный грант и просто купались в деньгах. Про деньги — отдельная песня. Но предупреждаю, она длинная.

— Люблю длинные песни. Тем более про деньги. Рассказывайте. — Эстерсон поощрительно махнул рукой.

— Ну значит, слушайте. Профессор Валаамский, светило астробиологии и заведующий соответствующим факультетом Московского национального университета, в свои семьдесят шесть лет был на пике славы и успеха. Он читал лекции, за каждую из которых получал больше, чем менеджер сталелитейного цеха за месяц. Он вел научно-популярную передачу на канале «Знайка», писал книги и воспитывал молодежь. Спроси любого студента, кто у нас астробиолог номер один? Каждый тебе ответит: Валаамский. Его приглашали на кремлевские банкеты, ему давали госпремии к каждому юбилею и вообще держали за мудреца всероссийского масштаба, открывающего глаза общественности на тайны инопланетной жизни…

— Вот это да! Прямо даже завидно!

— Надо сказать, такие люди, как Валаамский, никогда не ездят в экспедиции. Зачем им дурная экзотика дальних странствий? Их и в столицах неплохо кормят. И Валаамский никогда бы не сподвигся тащиться в этакую даль, если бы не Витусик. Ее со студенческой скамьи распирали идейки, а в ее близоруких карих глаза горел эрос познания. Правда, она была на пятьдесят лет моложе Валаамского. Но, как сказал мой гениальный однофамилец, любви все возрасты покорны. Как водится в таких случаях, страсть была быстрой и всепожирающей. Запахло разводом и, соответственно, скандалом. Четверо внуков Валаамского подали на Витусика в суд (за то, что она якобы присваивает научные достижения профессора, пользуясь его любовной рассеянностью). Жена принялась травить ее через Общество Защиты Нравственности и через прессу… И тогда Валаамский принял единственно верное решение: на свободу! Подальше от оков цивилизации! Назад, в молодость. А что делают биологи, когда они молоды?

— Лазают по малоисследованным планетам.

— Именно! В общем, высокие покровители, сочувствующие престарелому Ромео, тут же накидали Валаамскому денег. И хотя исследовательский проект был состряпан на скорую руку, и никто толком не понимал, чем же можно заняться на этой самой Фелиции, Валаамский с энтузиазмом принялся за подбор кадров. Так как сам профессор вовсе не собирался пахать тут на ниве науки — у него были дела и поважнее, — он серьезно подошел к тому, чтобы с ним работали профессионалы только высшего класса. Должен же кто-то делать всю черную работу? Давать результаты, под которыми будет не стыдно подписаться самому Валаамскому?!

— Так в состав экспедиции вошла астроботаник Полина Пушкина.

— Роланд, сколько можно вам повторять, что я не астроботаник, а астробиолог? — Полина наморщила нос и сделала вид, что сердится.

— Извините, Полина. Просто мне ужасно хочется написать рассказ с названием «В плену у астроботаника». Описать там все — как мы познакомились, что было дальше, ну, приврать, конечно, чтобы читать было интереснее… Эх, жаль у меня совсем нет литературного таланта… А ведь название, по-моему, такое удачное, а? — Эстерсон лукаво подмигнул.

— По-моему, «В плену у астробиолога» звучит ничуть не хуже, — проворчала Полина. — Но мы снова отвлеклись. Когда Валаамский предложил мне отправиться на Фелицию, я сначала отказалась. Мой круг интересов к тому времени уже сформировался и расширять его мне было лень. Меня интересовали в основном планеты Синапского пояса. И хотя на Дурге погибла моя мать, меня это не останавливало — скорее даже распаляло. Месяца три я изображала из себя недотрогу, решительно отказывая профессору в устной и даже письменной форме. Но деньги заканчивались, мой контракт подходил к концу, а достойных предложений все не было. Мой муж Андрей тоже сидел на мели. И тогда я пошла на маленький шантаж. Я поставила Валаамскому условие: или мы с Андреем оба получаем немаленькие зарплаты по проекту и тащимся на эту долбаную Фелицию, или я остаюсь при своих. И, представьте себе, Валаамский согласился. Впрочем, что ему, это ведь были не его личные деньги!

— Вы его любили? — вдруг спросил Эстерсон.

— Кого, Валаамского?

— Нет, Андрея.

Полина ненадолго замолчала. А когда она заговорила вновь, голос ее показался Эстерсону совсем чужим:

— Любила. Но в какой-то момент я отчетливо осознала: мы скорее друзья, чем супруги… Словом, мы практически не занимались любовью… Предпочитали профессиональные разговоры… Неудивительно, что у нас не было детей — ведь они не из разговоров получаются…

— Извините, что спрашиваю…

— Ничего. То есть спрашивайте на здоровье, — горько усмехнулась Полина.

— И что? Это вы с мужем строили все эти милые домики? Копали котлованы под бассейны?

— Еще чего не хватало! Когда мы прибыли сюда, здесь все было в полном ажуре! «Спецдальстрой» соорудил биостанцию за считанные дни! В общем, когда у проекта есть деньги, а начальство далеко, занятия наукой превращаются в отдых. Жилые помещения — отдельно, лаборатории — отдельно, выходные не фиксированы, а это значит, что выходным может быть объявлен любой день. Зал для танцев, зал с тренажерами, оздоровительный центр с криосауной… Здесь был даже розарий. (Валаамский внес в смету и его, ведь Витусик обожала розы!) Сейчас на месте розария я разбила картофельные грядки. Но тогда об огородах никто и не думал. Все жили одной только наукой! Взахлеб говорили о внеземных формах разумной жизни! О фауне и флоре местных океанов! Горели энтузиазмом…

101